Абсолютное оружие - Страница 250

250

– Сэр, – сказал он. – С вашего позволения, мне здорово неудобно перед вами. Вы хороший капитан, сэр, лучше не бывает, да и с командой я сдружился. Теперь я себя чувствую как последний негодяй.

– Так, может, одумаешься? – В голосе Свена послышались слабые нотки надежды.

– Хотел бы я одуматься, сэр, право же, хотел. Да мне для вас головы не жаль, капитан, вообще ничего на свете не жаль.

– Ни к чему мне твоя голова. Мне надо только, чтобы ты сработался с новичком.

– А вот это как раз не в моих силах, – грустно проговорил Форбс.

– Это еще почему, пропади все пропадом? – взревел капитан, напрочь позабыв о своем намерении проявить себя тонким психологом.

– Да вам просто не понять нашу душу, душу ребят вроде меня, выходцев из Горной Джорджии, – пояснил Форбс. – Так уж мне блаженной памяти папочка заповедал. Бедняга в гробу перевернется, если я нарушу его последнюю волю.

Свен проглотил рвущуюся на язык многоэтажную брань и сказал:

– Тебе ведь самому ясно, в какое положение ты меня ставишь. Что же ты теперь предлагаешь?

– Только одно, сэр. Мы с Ангкой вместе спишемся с корабля. Лучше уж нехватка рук, капитан, чем недружная команда, сэр.

– Как, и Ангка туда же? Постой! Он-то против кого настроен?

– Ни против кого, сэр. Просто мы с ним закадычные друзья, вот уж пять лет скоро, как повстречались на грузовике «Стелла». Теперь мы с ним неразлучны: куда один, туда и другой.

На пульте управления у Свена вспыхнул красный огонек – знак того, что корабль готов к старту. Свен не обратил на это никакого внимания.

– Не могу же я остаться без вас обоих, – сказал Свен. – Форбс, ты почему отказываешься служить с новичком?

– По расовым мотивам, сэр, – коротко ответил Форбс.

– Слушай меня внимательно. Ты служил под моим началом, а ведь я – швед. Разве тебя это не смущало?

– Нисколько, сэр.

– Судовой врач у нас – палестинец. Штурман и вовсе с Венеры. Механик – китаец. В команде собраны русские, меланезийцы, ньюйоркцы, африканцы – всякой твари по паре. Все расы, вероисповедания и цвета кожи. С ними-то ты уживался?

– Ясное дело, уживался. Нас, уроженцев Горной Джорджии, с раннего детства готовят к тому, чтоб мы уживались с любыми расами. Это у нас в крови. Так мой папаша уверял. Но служить с Блейком я, хоть убейте, не стану.

– Кто это – Блейк?

– Да новенький, сэр.

– Откуда же он родом? – насторожился Свен.

– Из Горной Джорджии.

На миг оторопевшему Свену почудилось, будто он ослышался. Он вытаращил глаза на Форбса – тот, оробев, ел капитана глазами.

– Из гористой части штата Джорджия?

– Так точно, сэр. Кажется, откуда-то неподалеку от моих краев.

– А он белый, этот Блейк?

– Само собой, сэр. Белый англо-шотландского происхождения, точь-в-точь как я.

У Свена возникло ощущение, будто он осваивает неведомый мир – мир, с каким не доводилось сталкиваться ни одному цивилизованному человеку. Капитан с изумлением обнаружил, что на Земле попадаются обычаи куда диковиннее, чем где-либо в Галактике. И попросил Форбса:

– Расскажи-ка мне о ваших обычаях.

– А я-то думал, про нас, выходцев из Горной Джорджии, все досконально известно, сэр. В наших краях принято по достижении двадцати лет уходить из отчего дома и больше домой не возвращаться. Обычай велит нам работать бок о бок с представителями любой расы… кроме нашей.

– Вот как, – обронил Свен.

– Новичок-то, Блейк, тоже из Горной Джорджии. Ему бы сперва проглядеть судовой реестр, а уж после наниматься на корабль. На самом-то деле он один кругом виноват, и если ему плевать на вековой обычай, то я тут ни при чем.

– Но почему же все-таки вам запрещено служить с земляками? – не отставал Свен.

– Неизвестно, сэр. Так уж повелось от отца к сыну, с незапамятных времен.

Свен пристально посмотрел на радиста: в капитанском мозгу забрезжила догадка.

– Форбс, ты можешь словами передать, как относишься к чернокожим?

– Могу, сэр.

– Так передай.

– В общем, сэр, по всей Горной Джорджии считается, что чернокожий для белого – лучший друг. Я ничего не говорю, белые совсем не против китайцев, марсиан и прочих, но вот у чернокожих с белыми как-то особенно лихо все выходит…

– Давай-давай, – подбодрил Свен.

– Да ведь это трудно толком объяснить, сэр. Просто-напросто… словом, чернокожий и белый как-то особенно удачно друг к другу притираются, входят в зацепление, словно хорошие шестерни. Между чернокожим и белым какая-то особая слаженность.

– А знаешь, – мягко проговорил Свен, – ведь когда-то, давным-давно, твои предки считали чернокожих неполноценным народом. Издавали всякие законы, по которым чернокожему категорически воспрещалось общаться с белым. И продолжали в таком же духе еще долго после того, как во всем остальном мире с этим предрассудком было покончено. Вплоть до Злосчастного Испытания.

– Это ложь, сэр! – вспыхнул Форбс. – Простите, я не обвиняю во лжи вас лично, сэр, но ведь это неправда. У нас в Джорджии всегда…

– Могу доказать: так утверждают книги по истории и антропологии. В библиотеке у нас тоже найдутся кое-какие, если только тебе не лень покопаться!

– Уж янки понапишут!

– Там есть и книги, написанные южанами. Все это правда, Форбс, но стыдиться здесь нечего. Просвещение приходит к людям долгими и мучительными путями. Твои предки обладали многими достоинствами, ты вправе ими гордиться!

– Но если все было так, как вы объясняете, – нерешительно произнес Форбс, – отчего же все переменилось?

– Вот об этом как раз можно прочитать в одном исследовании по антропологии. Ты ведь знаешь, что после Злосчастного Испытания ядерного оружия над Джорджией выпали обильные радиоактивные осадки?

250