Абсолютное оружие - Страница 201

201

Он попытался хоть немного переменить положение, чтобы унять боль в скрюченной спине, но от боли в сломанной ноге тут же вновь потерял сознание.

Придя в себя, он обнаружил, что лежит на больничной койке и к вене на руке подключена капельница.

Вскоре пришел врач и спросил, в состоянии ли он разговаривать. Гастон кивнул.

Незнакомец, вошедший в его палату, был высокого роста, но с изрядным брюшком и одет в коричневую форму егеря заповедника.

– Меня зовут Флетчер, – сказал он. – Вам здорово повезло, мистер Гастон. Вас уже всего облепили крабы, когда мы прилетели вас вытаскивать. Да и аллигаторы уже начинали собираться.

– Как же вы меня нашли? Марти получил мое сообщение?

– Нет, мистер Гастон, – послышался знакомый голос.

Коробейник Рекс тоже, оказывается, стоял рядом, у его постели.

– Комитет по этике не разрешил мне передать ваше сообщение, догадавшись, что вы хотите нас провести. А мы ни в коем случае не можем допустить, чтобы мыслящие роботы помогали людям, понимаете? Иначе сами же люди и обвинят нас в предвзятости, в том, что мы действуем в чьих-то интересах, и мы тут же будем уничтожены.

– И как же ты поступил?

– Я внимательно изучил Правила. И понял, что, хотя роботам и запрещено помогать людям даже для их собственного блага, нет такого правила, согласно которому мы не имели бы права действовать ПРОТИВ людей. Что открывало передо мной разнообразные возможности: например, я мог сообщить о ваших многочисленных преступлениях федеральным властям…

– О каких «моих преступлениях»?

– Загрязнение федерального заповедника деталями вашего развалившегося флаера. Разбивка лагеря в федеральном заповеднике без разрешения. Возможная попытка кормить животных в федеральном заповеднике – в частности, крабов и аллигаторов…

– Ну, обвинения эти, разумеется, никто не поддержит, – улыбнулся Флетчер, – но уж в следующий-то раз я сперва проверю, установлен ли аккумулятор!

В дверь кто-то тихонько постучал.

– Мне пора, – сказал Рекс. – Это прибыли ремонтники. У нас в Комитете сочли, что у меня синдром незапрограммированной инициативы. Это серьезная неисправность, она может привести к иллюзии полной собственной автономности.

– А что это такое? – спросил Гастон.

– Прогрессирующий недуг, поражающий все комплексные системы. Единственный способ лечения – полностью отключить робота и стереть его память.

– Нет! – воскликнул Гастон и спрыгнул с кровати, таща за собой капельницу. – Ты же сделал это ради меня! Ты меня спас! И я не позволю тебя убить!

– Пожалуйста, не расстраивайтесь, – сказал Рекс, мягко останавливая его и поддерживая, пока не подбежал врач. – Теперь-то я понял, как вас, людей, волнует проблема смерти. Но ведь для роботов отключение от сети означает всего лишь недолгий отдых на складе. До свиданья, мистер Гастон. Рад был с вами познакомиться.

И коробейник Рекс направился к двери. В коридоре его уже ждали: два робота в черных спортивных костюмах, ловко защелкнув наручники на тонких металлических запястьях Рекса, повели его прочь.

ГОНКИ

1

Наконец он наступил – День Земельных Гонок, день безумных надежд и горьких разочарований, олицетворение трагического двадцать первого века. Как и остальные участники, Стив Бакстер попытался пораньше добраться до старта, но неверно рассчитал время. Значок Участника помог ему пробраться сквозь первые ряды толпы без особых сложностей. Но чтобы пробиться сквозь внутренние ряды – «ядро толпы», – мало было полагаться на значок или собственную ловкость.

Бакстер прикинул, что индекс человеческой плотности составлял 8,7 – почти максимум. Страсти могли разыграться в любой момент, несмотря на то что власти недавно опрыскали толпу нейролептиками. Будь у него достаточно времени, Бакстер мог бы обойти людей, но до начала гонок оставалось всего шесть минут.

На свой страх и риск он принялся протискиваться сквозь толпу. На его лице застыла улыбка – что абсолютно необходимо, когда тебя сжимает плотная толпа. Вскоре Бакстер уже мог разглядеть линию старта – возвышающуюся платформу в Глоб-парке Джерси-Сити. Все участники уже заняли свои места.

Еще двадцать футов, подумал Стив, лишь бы эти болваны вели себя смирно.

Теперь ему предстояло проникнуть в ядро «эндотолпы», состоящее из субъектов с отвисшими челюстями и незрячими глазами – агглютинирующих истерофилов, на жаргоне психокорректоров. Сдавленные, как сардины в банке, действующие, как единое целое, эти люди были способны только на слепое сопротивление и необузданную ярость в ответ на любую попытку проникнуть в их ряды.

Некоторое время Стив колебался. «Эндотолпа» была опаснее стада буйволов. Люди смотрели на него, раздувая ноздри и притопывая ногами.

Запретив себе думать о последствиях, Бакстер ринулся вперед. Удары сыпались со всех сторон, над беснующимся массивом людей стоял оглушительный рев. Тела словно спекались в один бесформенный комок, и Бакстер почувствовал, что сейчас задохнется.

К счастью, в этот момент власти включили Музак. Гипнотическая мелодия, вот уже добрую сотню лет усмирявшая самые горячие головы, сработала и на этот раз. «Эндотолпа» ненадолго застыла, зачарованная грохочущими децибелами, и Стив Бакстер сумел протиснуться к линии старта.

Главный судья уже зачитывал Устав. Каждый участник и большинство зрителей знали его наизусть. Тем не менее правила требовали обязательного оглашения Устава перед стартом.

– Джентльмены, – начал судья, – вы получили возможность принять участие в Гонке на приобретение государственной земли. Вы, пятьдесят удачливых мужчин, были выбраны посредством лотереи среди пятидесяти миллионов жителей Южного Вестчестера. Вам предстоит преодолеть отрезок пути от этого места до финиша, который расположен в Земельной конторе на Таймс-сквер в Нью-Йорке, – расстояние, равное пяти целым семи десятым мили. Всем участникам разрешается выбирать любой маршрут и передвигаться по земле, под землей и по воздуху. Единственное условие – вы сами должны добраться до финиша, замена не разрешается. Десять финалистов…

201