Абсолютное оружие - Страница 131

131

– Ничего, ничего, – успокоил его я. – Значит, вы говорите, что ваш мир расположен между костяшками указательного и среднего пальцев левой руки? Прекрасно. И чем же я могу вам помочь?

– Видите ли, не знаю, верна ли моя догадка… Я предположил, что недавно вам потребовалось почесать руку как раз в зоне расположения моего мира.

– Почесать руку?

– Полагаю, что так.

– И вы считаете, что несущая разрушения и смерть огромная красноватая колонна – это один из моих пальцев?

– Именно.

– И вы хотите, чтобы я прекратил чесаться.

– Только около этого места, – торопливо произнес голос. – Мне ужасно неловко, что приходится обращаться к вам с такой просьбой, я делаю это лишь в надежде спасти свою цивилизацию от полного уничтожения. Прошу меня извинить…

– Не надо извиняться, – остановил я его. – Мыслящие существа ничего не должны стесняться.

– Спасибо вам на добром слове, – поблагодарил голос. – Ведь все-таки мы, нечеловекообразные паразиты, чего-то требовать от вас не вправе.

– Все мыслящие существа должны держаться вместе, помогать друг другу, – сказал я. – Вот вам слово чести, – никогда до конца дней моих я не буду чесать между костяшками большого и указательного пальцев левой руки.

– Указательного и среднего пальцев, – поправил он.

– Я вообще не буду чесать между костяшками пальцев левой руки! Торжественно клянусь вам в этом и обещаю, что, пока я жив, слово не нарушу.

– Сэр, – взволнованно произнес голос, – вы спасли мой мир. Никакими словами не выразить степень моей благодарности. И все же скажу, что я безмерно вам благодарен.

– Ну что вы, что вы, не стоит, – сказал я.

Голос окончательно смолк, и я проснулся.

Вспомнив удивительный сон, я открыл аптечку и перебинтовал костяшки пальцев левой руки. Я уже хожу с бинтом целую неделю и, несмотря на позывы, не чешу левую руку и даже не мою ее.

В конце следующей недели я бинт сниму. Я прикинул, что по их летосчислению это обеспечит им полный покой на двадцать – тридцать миллиардов лет, что вполне достаточно для любой цивилизации.

Но сейчас меня беспокоит другое. Дело в том, что недавно у меня возникло какое-то интуитивное чувство опасности. Причина – землетрясение в районе Сан Андреас Фолт, а также возобновившаяся вулканическая деятельность в центральной части Мексики. В общем, когда я эти события сопоставляю, меня охватывает настоящий страх.

Поэтому извините, что я врываюсь в ваш сон, но у меня к вам совершенно неотложное дело. И помочь мне можете только вы – больше никто…

ДЕВУШКИ И НАДЖЕНТ МИЛЛЕР

Он наклонился, чтобы рассмотреть следы поближе, осторожно раздвигая листья и травинки лезвием ножа. Сомнений нет: совсем свежие следы, оставленные маленькой ногой. Женской, быть может?

Глядя на них, он видел вырисовывающийся над ними силуэт женщины, движение ее стопы с крутым подъемом, тонкие лодыжки, стройные ноги. Он поворачивал ее на воображаемом пьедестале, любовался длинной грациозной линией бедер, видел…

«Хватит!» – приказал он себе. Никаких доказательств, кроме этих следов. Надежда может таить в себе опасность, желание – обернуться катастрофой.

Наджент Миллер выпрямился. Он был высокий и худой как жердь, с потемневшим от солнца лицом, в голубой рубашке, брюках цвета хаки и холщовых туфлях. Внешний вид его дополняли рюкзак, счетчик Гейгера, который он держал в руке, и очки в толстой роговой оправе. Правая дужка очков сломана; он укрепил ее с помощью спички и бечевки и из предосторожности укрепил еще и ободок, обмотав его проволокой. Стекла держались хорошо, но он все равно беспокоился. Миллер был очень близорук и не сумел бы заменить разбитое стекло. Его постоянно преследовал один и тот же кошмар: очки падают, он выбрасывает вперед руку, чтобы схватить их на лету, промахивается, и они, крутясь, исчезают в пропасти.

Он поправил очки, сделал несколько шагов и снова взглянул на землю. Теперь сумел различить две или три цепочки разных следов, возможно, и четыре, и, судя по почве, совсем свежих.

Миллер заметил, что дрожит. Он присел на корточки, повторяя себе, что надо оставить всякую надежду, что та или тот, кому принадлежат эти следы, возможно, мертвы.

Тем не менее в этом надо убедиться. Миллер снова двинулся по следам, которые со стерни привели его на опушку леса. Здесь он остановился и прислушался.

Стояло сентябрьское утро, исполненное тишины и красоты природы. Солнце освещало заброшенные поля, белизну голых ветвей леса, слышались усталые жалобы ветра да тиканье счетчика.

«Нормальный уровень, – определил Миллер. – У тех, кто прошел здесь, наверняка тоже есть счетчик».

Да… а если они не умеют им пользоваться? Может быть, уже заражены и умирают от лучевой болезни? Если он до сих пор сохранил рассудок, то именно потому, что отказался от всякой надежды, всякого желания.

«Если они умерли, – подумал Миллер, – я их похороню как положено». Мысль эта немедленно прогнала демонов надежды и желания.

В лесу он один раз потерял следы, которые едва различал среди зарослей кустарника. Хотел пойти в предполагаемом направлении, но счетчик вдруг угрожающе застучал. Миллер повернул под прямым углом, держа счетчик перед собой, прошел подозрительное место, снова повернул под тем же углом и двинулся в направлении, параллельном следам, внимательно считая шаги. Так просто в «мешок», окруженный смертельной радиацией и без малейшего коридора, он не попадет! Это случилось с ним месяца три назад, и Миллер почти посадил батарейки счетчика, пока нашел выход. Конечно, с тех пор в его рюкзаке всегда были запасные, но опасность от этого не становилась меньше.

131